Черная моль - Страница 73

— Так он там тоже был?

— Да. Видите ли, он знал, что этот австриец пригласил меня… я сама ему рассказала, и сэр Энтони отговаривал ехать. Но я… как я уже говорила, сэр, я была молода и очень глупа… и не послушалась. Когда сэр Энтони заехал к нам и узнал, что меня нет, он тут же догадался, где я, и отправился прямо к графу домой. Назвался каким-то вымышленным австрийским именем и вошел как раз в тот момент, когда… когда граф… пытался меня поцеловать. Никогда не забуду, какое облегчение испытала я при виде сэра Энтони! Он был такой надежный и такой… такой, словом, настоящий англичанин с головы до пят! Граф, конечно, был в ярости, и сперва я думала, что его лакеи вышвырнут сэра Энтони вон. Но после того, что сказал ему сэр Энтони, понял, что удерживать меня долее бесполезно… и я поехала домой. Энтони был очень добр — не укорил меня ни словом и ничего не рассказал мужу. Два дня спустя они с графом сражались на дуэли и граф был ранен в легкое. Вот, собственно, и все… Но я до сих пор страшно ему благодарна и очень интересуюсь, как идут его дела. Мистер Фэншо уехал из Вены через несколько недель после этого происшествия и с тех пор я так и не видела моего спасителя, — она вздохнула и внимательно посмотрела на Карстерса. — А вы… вы так на него похожи!

— Вы полагаете, мадам? — это было все, что нашелся ответить Ричард.

— Да, сэр. Могу сказать даже больше, хотя, возможно, вы сочтете это дерзостью с моей стороны. Скажите, сэр Энтони — ваш брат?

Внезапность этого заявления совершенно сразила Карстерса. Он побелел.

— Мадам!..

— Пожалуйста, прошу, не опасайтесь пресловутого женского языка, сэр. Ко мне это не относится, уверяю вас. Впервые увидев вас на балу, я была просто потрясена сходством и спросила моего партнера, мистера Стейпли, кто вы. Он объяснил и кроме того… рассказал куда больше, чем я желала бы слышать.

— Вот и доверяй после этого Уиллу Стейпли! — воскликнул Ричард, проклиная в глубине души этого завзятого сплетника.

— Помимо всего прочего, он упомянул о вашем старшем брате, который… который… Короче, он рассказал мне все. Разумеется, я тут же вспомнила о моем бедном сэре Энтони, несмотря на то, что выглядит он моложе вас. Я не ошиблась?

Ричард поднялся и, отойдя к окну, повернулся к ней спиной.

— Нет…

— Так я и знала, — кивнула миссис Фэншо. — Так вот почему он никогда не говорил об Англии! Бедный мальчик!

В душе у Ричарда все так и перевернулось.

— Так значит, он вечно будет изгоем, — продолжила вдова. — Вечно одинокий, несчастный, без друзей…

— Нет! — крикнул он и обернулся. — Ради всего святого, мадам!

— Но разве когда-нибудь это общество, столь жестокое, злое общество примет его? — возразила она.

— Настанет день и общество… примет его, миссис Фэншо. Вот увидите.

— Буду с нетерпением ожидать этого дня, — вздохнула она. — О, если бы это было в моей власти, отплатить хотя бы частично за его доброту!..

Услышав эти слова, Ричард поднял голову.

— Уверен, мой брат считает этот поступок делом чести, — с гордостью заметил он.

— Да, — улыбнулась она. — Вы очень похожи, особенно когда говорите вот так. Прямо вылитый он!

— Он стоит тысячи таких, как я, миссис Фэншо! — с горечью воскликнул Карстерс и тут же умолк, опустив глаза.

— А как же его настоящее имя? — мягко спросила она.

— Джон Энтони Сент-Эрвин Делани Карстерс, — ответил он. — Граф Уинчем.

— Так значит, Энтони все же было его настоящее имя! Я рада. Он всегда будет для меня Энтони.

Настала долгая пауза. Затем молчание нарушила вдова.

— Боюсь, что расстроила вас, мистер Карстерс. Не желаете ли выпить перед уходом? Обещаю, что больше не буду об этом говорить.

— Вы очень добры, мадам. Верьте, я страшно признателен вам за все, что вы мне рассказали. Надеюсь, вы позволите и дальше навещать вас?

— Сочту за честь, сэр. Для друзей я всегда дома.

Вскоре в гостиной появилась ее сестра и приватной беседе настал конец.

Всю ночь напролет Карстерс лежал без сна. Он слышал бой часов, слышал, как кричат совы на площади. Слова вдовы глубоко запали в душу и бередили и без того больную совесть. Спать не давали мысли о Джоне и ее слова: «Одинокий, несчастный, без друзей…» Время от времени он задавал себе вопрос: Джон или Лавиния? Интересно, где сейчас его брат? Все еще разъезжает по дорогам южного графства, одетый разбойником?.. Никто не знал, что больше всего Ричард страшился вестей о поимке очередного разбойника. Всякий раз ему казалось, что среди арестованных его брат, и он так часто ездил в Ньюгейт, что друзья стали насмехаться над ним, намекая, что он заразился от Селвина любовью к ужасам.

Затем он начал убеждать себя, что судьба Джона целиком зависит от него самого — стоит захотеть ему вернуться в общество, и он может это сделать. Но в глубине души Карстерс знал, что подобное решение для Джека неприемлемо. Затем мысли его переключались на Лавинию, вечно державшую его в напряжении перепадами настроений. Всего неделю назад она открыто восстала против него, отстаивая свое право на дружбу с Лавлейсом, а затем, даже не извинившись перед мужем, вдруг прекратила отношения с капитаном. Ради него, Дика? О, она так мила и прекрасна, так по-детски непоследовательна. Эгоистична? Да, несомненно. Но ведь он ее любит! Любит так сильно, что почел бы за счастье умереть за нее. А Джон… Ведь Джон приходится ему братом… обожаемым старшим братом. И разве, идя на поводу у Лавинии, он его не предает? О, если бы только Лавиния согласилась, чтоб правда, наконец, открылась!.. Он постоянно возвращался к этой исходной позиции: если бы только она согласилась… Но она никогда не согласится. Только и знает, что твердить, что он женился на ней, утаив правду, а потому не имеет теперь права позорить ее. Он понимал, что, по-своему, жена права, однако как же ему хотелось, чтоб хотя бы однажды ей двигал не один лишь эгоизм!..